Тоскливый Запад [=Сиротливый Запад] - Мартин МакДонах

Уэлш: Немного денег для чего? Чтобы таскаться по клубам в Караре, где пьяные подростки будут лапать тебя.

Гёлин: Вовсе нет, Батюшка. Я коплю, чтобы купить несколько хорошеньких вещиц из каталога Фримэна, который есть у моей мамы. У них есть множество…

Уэлш: Короче, покупать всякое дерьмо. Мне бы твои проблемы, Гёлин. Твоя жизнь сплошная мука, что и говорить.

ГЁЛИН встаёт и дёргает голову УЭЛША назад за волосы.

Гёлин: Если бы кто-нибудь другой говорил со мной с таким сарказмом, я бы заехала ему в глаз, но если я Вас стукну, Вы наверно заплачете как девчонка!

Уэлш: Я не просил тебя сидеть рядом со мной.

Гёлин: Я не знала, что существует закон запрещающий сидеть рядом с Вами, но в данную минуту я хочу, чтобы такой закон существовал.

ГЁЛИН отпускает его и идёт прочь.

Уэлш: Я сожалею, что говорил с сарказмом о каталоге твоей матери и других вещах, Гёлин. Я сожалею.

ГЁЛИН останавливается и после паузы идёт обратно к скамейке.

Гёлин: Я не сержусь.

Уэлш: Просто я чувствую себя немного…я не знаю…

Гёлин (садясь рядом с ним): Сентиментальным.

Уэлш: Сентиментальным. Да, так и есть.

Гёлин: Сентиментальным и тоскующим. Сентиментальный и тоскующий Отец Уолш. Уэлш. (Пауза). Извините, Батюшка.

Уэлш: Никто никогда не помнит.

Гёлин: Просто Уолш настолько близко от Уэлш, Батюшка.

Уэлш: Да, я знаю, я знаю.

Гёлин: Какое Ваше имя, Батюшка?

Уэлш (пауза): Родерик.

ГЁЛИН сдерживает смех, УЭЛШ улыбается.

Гёлин: Родерик? (Пауза). Родерик — это ужасное имя, Батюшка.

Уэлш: Я знаю, и спасибо что сказала, Гёлин, но ты сейчас просто поднять мой дух, не так ли?

Гёлин: Я сейчас просто хорошо к Вам отношусь.

Уэлш: «Гёлин» — разве это имя для девушки? Какое твоё настоящее имя?

Гёлин (съёживаясь): Мэри.

Уэлш (смеясь): Мэри? И ты ещё смеёшься над [таким именем как] Родерик?

Гёлин: Мэри — это имя матери Господа нашего, Вы когда-либо слышали эту историю?

Уэлш: Я где-то слышал об этом.

Гёлин: Это причина того, что она никогда ничего не достигла для себя. Дурацкая Мэри.

215/48

Уэлш: Ты достигнешь чего-нибудь для себя, Гёлин.

Гёлин: Вы так думайте?

Уэлш: Такая упрямая идиотка как ты? Угрожающая священникам побоями? Такая конечно далеко пойдёт.

ГЁЛИН убирает волосы с глаз УЭЛША.

Гёлин: Я бы не ударила Вас, Батюшка.

Она нежно похлопывает его по щеке.

Может несколько хорошеньких пощёчин.

УЭЛШ улыбается и обращается вперёд. ГЁЛИН смотрит на него, затем отворачивается прочь, смущённая.

Уэлш (пауза): Нет, я просто вышел подумать о Томасе перед тем как я отправлюсь моей дорогой. Немного помолиться за него.

Гёлин: Вы уезжайте [сегодня] вечером?

Уэлш: Да, вечером. Я сказал себе, что останусь на похороны Тома и на этом закончу моё пребывание здесь.

Гёлин: Но это ужасно быстро. Ни у кого не будет даже возможности попрощаться с Вами, Батюшка.

Уэлш: Попрощаться, да и сказать «скатертью дорога» мне в спину.

Гёлин: Вовсе нет.

Уэлш: Нет?

Гёлин: Нет.

Пауза УЭЛШ кивает, не переубеждённый, и снова пьёт [из бутылки].

Вы будете мне писать оттуда, куда Вы едете и дадите мне Ваш новый адрес, Батюшка?

Уэлш: Да, я попробую, Гёлин.

Гёлин: Просто чтобы мы могли передать привет друг другу иногда.

Уэлш: Да, я попробую.

Пока он говорит, ГЁЛИН удаётся смахнуть слёзы так, чтобы он не заметил.

Отсюда он вошёл в воду, ты знаешь? Бедняга Том. Посмотри, до чего она холодная и мрачная, эта вода. Как ты думаешь, Гёлин, он сделал это от смелости или от глупости?

Гёлин: От смелости.

Уэлш: Именно так.

Гёлин: И от [пива] Гиннес.

Уэлш (смеясь): Это уж точно. (Пауза). Посмотри как здесь печально, тихо и неподвижно.

Гёлин: Не только Томас покончил здесь с собой, знайте ли Вы это, Батюшка? Моя мать рассказывала мне, что ещё три человека кроме него утопились здесь.

Уэлш: Это правда?

Гёлин: Это было много лет назад. Может даже во времена [большого] голода [в Ирландии в IX веке].

Уэлш: Утопились?

Гёлин: Да, они все утопились здесь.

Уэлш: Мы должны бояться их призраков, но мы не испуганы. Почему?

Гёлин: Вы не боитесь, потому-то напились [пива по самое] горло. Я не боюсь, потому что…я не знаю почему. Во-первых, потому что Вы здесь со мной, а во-вторых, потому что…я не знаю. Я также не боюсь ходить на кладбища ночью. Наоборот, мне нравятся кладбища ночью.

Уэлш: Почему? Потому что ты патологически бесчувственная преступница?

Гёлин (сильно смущённая): Вовсе нет. Я не бесчувственная. Это потому что…даже если вам грустно или что-то вроде этого, или вам одиноко, вы всё равно в лучшем положении, чем они зарытые в земле или канувшие в озеро, потому что…у вас хотя бы есть шанс быть счастливым, и даже если это действительно небольшой шанс, это [всё равно] больше чем то, что есть у мёртвых. И это не значит, что вы говорите: «Ха, я лучше, чем вы», нет, потому что в долгосрочной перспективе может кончиться тем, что ваша жизнь окажется хуже, чем у любого из них и для вас лучше было бы сразу быть мёртвым как они. Но, по меньшей мере, когда вы всё ещё здесь имеется возможность счастья, и кажется, что мёртвые знают это, и они рады за вас что у вас есть эта возможность. Они говорят: «Удачи тебе». (Тихо). Во всяком случае, я так это вижу.

Уэлш: Миллион мыслей проносится в твоей голове за этими большими карими глазами.

Гёлин: Я никогда не думала, Вы замечали мои большие карие очи. Они прекрасны, да?

Уэлш: Ты будешь очень красивой женщиной со временем, Гёлин, благослови тебя Господь.

УЭЛШ снова пьёт из бутылки.

Гёлин: (тихо, печально): Со временем, да. (Пауза). Я пойду сейчас домой, Батюшка. Вы остаётесь или пойдёте со мной?

Уэлш: Я посижу ещё немного один, Гёлин. Я помолюсь за бедного Тома.

Гёлин: Значит, мы прощаемся надолго.

Уэлш: Да надолго.

ГЁЛИН целует его в щеку, и они обнимаются. ГЁЛИН встаёт.

Уэлш: Не забудь передать письмо Вэлину и Коулмэну, хорошо Гёлин?

Гёлин: Я передам. Что в нём, Батюшка? Это звучит очень загадочно. Я надеюсь, письмо не наполнено презервативами для них?

Уэлш: Ничего в этом роде!

Гёлин: Потому что, как вы знаете, Вэлину и Коулмэну они ни к чему, разве только если они будут использовать их на курице.

Уэлш: Гёлин, прекрати…

Гёлин: И это должна быть слепая курица.

Уэлш: Ты говоришь ужасные вещи.

Гёлин: Да, всё равно лучше, чем…нет, я не буду заканчивать это предложение. Слышали ли Вы о новом хобби у Вэлина, Батюшка? Он бродит по всему графству Коннемара, собирая для себя статуэтки святых, но только керамические и фарфоровые, которые не плавятся. При последнем подсчёте у него их было тридцать семь, и всё это лишь для того чтобы мучить бедного Коулмэна.

Уэлш: Они очень странные, эти двое.

Гёлин: Они действительно странные. Более странных не бывает. (Пауза). Прощайте, Батюшка.

Уэлш: Прощай, Гёлин. Или [ты] Мэри?

Гёлин: Если вы дадите мне знать куда Вы переехали, я напишу Вам о результатах завтрашней игры нашей детской команды. Хотя об этом будет в газетах в любом случае. Под заголовком «Девочка обезглавлена в ходе футбольного матча».

УЭЛШ кивает, слегка улыбается. ГЁЛИН идёт прочь.

Уэлш: Гёлин? Спасибо что побыла со мной. Это имело для меня значение. Правда.

Гёлин: Всегда пожалуйста, Батюшка, всегда когда хотите.

ГЁЛИН уходит. УЭЛШ опять пристально смотрит перед собой.